Книги Анны Матвеевой уже завоевали любовь читателя, в особенности романы «Завидное чувство Веры Стениной» и «Перевал Дятлова, или Тайна Девяти». В 2016 году автор зарекомендовала себя не только как прозаик в масштабах романа, но и в жанре малой прозы, представив два сборника «Лолотта и другие парижские истории» и «Горожане. Удивительные истории из жизни людей города Е.». Последний — ода любви в прозе к родному городу Екатеринбургу и его жителям.

Читать далее

В 2016 году роман “Зимняя дорога” стал лауреатом двух престижных литературных премий «Большая книга» и "Национальный бестселлер". Центральной темой произведения является эпизод Гражданской войны на территории Якутии с участием отрядов А.Н.Пепеляева и И.Я.Строда. Исторический роман стал результатом многолетнего расследования и рефлексии писателя.

Читать далее

Вообще-то собиралась начать читать другую книгу, эпохальный роман на 700+ страницах с претензией на всеобщую читательскую любовь, но зацепилась за первые страницы «Озера радости» Виктора Мартиновича — и понеслась душа в творческий рай, как раз по направлению к озеру радости, минуя озеро печали и море спокойствия, совсем рядом с морем ясности.

Читать далее

На книгу «Ненастье» Алексея Иванова, в сентябре 2016 года ставшего лауреатом премии «Книга года», писать рецензию хотелось по горячим следам, пока не остыл нерв от сюжетного напряжения и темпа повествования, заданных автором с первых же страниц и державших за канделябры до последней строки. И вот спасибо автору за финал, есть над чем подумать, не спешить с выводами, которые не так очевидны и не так поверхностны, как может показаться сначала. За довольно простым сюжетом стоят идеи, продолжающие гуманистические идеи великих русских классиков, в том числе Достоевского.

Герман Неволин (вполне себе Раскольников новейшей истории России), бывший солдат, состоявший в союзе ветеранов Афгана «Комитет интернационалистов» («Коминтерн»), а ныне водитель инкассационной машины, решил грабануть своего хозяина и сбежать в солнечную, приветливую Индию в поисках русской сказки. Но это только круги на водной поверхности от брошенного камня.

Читать далее

«Рассказы о животных» Сергея Солоуха — это книга-луковица, с которой нужно снять пошагово всю шелуху, чтобы добраться до самого сока, от которого слезятся и режет глаза.

Читать далее

Уральский многоголосый пересмешник, известный прозаик, лауреат многочисленных премий Анна Матвеева презентовала на ММКВЯ сборник «Лолотта и другие парижские истории». Девять историй, главные герои которых такие разные, как бывает разноликим и ещё один персонаж, зримо присутствующий в каждом сюжете, — Париж, необъятный, непредсказуемый, скрывающий своё лицо за туристической маской.

«Хочешь любоваться Парижем – научись освобождать его от чужих слов, снимать слой за слоем прилипшие эпитеты, отдирать комплименты, затыкая уши, чтобы не слышать фраз с истекшим сроком годности. Умей видеть за фасадами, отполированными миллионом взглядов, неведомые миру трещины».

Но всех персонажей объединяет не только сюжетная привязка к городу. Одиночество — их собрат, любовник и собутыльник.

Читать далее

Не ожидала от книги ничего, не читала Филипенко ранее, отзывы критиков и читателей в диаметре от уничижительно разгромных до прославляющих нового гения современности. И вот — «Травля» Саши Филипенко в шорт-листе национальной премии «Большая книга 2016». После присуждения «Русского Букера» Александру Снегирёву с его расхристанной «Верой» мой скепсис относительно творчества молодых современных авторов пустил корни. Однако... Однако «Травля» выстрелила, хоть и не в самое сердце. Но романом не стала бы её называть (повесть, история), для более крупного жанра ей не хватает эпического воздуха, словесной мощности и сюжетного масштаба.

Читать далее

Наринэ, Наринэ, Вы похитили мою душу... Так случилось, что знакомство с творчеством Наринэ Абгарян я начала не с полюбившейся многим читателям серии книг о Манюне, а с книги «Понаехавшая», в которой доза мата существенно превышает уровень моего дневного потребления. Не моё, ну что ж, бывает, однако я решила не сдаваться и разгадать, в чем особенность и популярность прозы Абгарян. Не матом же единым.

Читать далее

«Невыносимо было представить, что и дома меня никто не ждет. Большой мир мог прийти к концу, но это был бы еще не полный конец. Я все-таки не терял надежду, что мой малый, семейный мир устоял. Я бежал и плакал, и чувствовал, как мои слезы скатывались по щекам, как от плача сбивалось дыхание.
Когда я приблизился к дому, начинало темнеть. В светящемся электрическим светом окне я увидел папу. Он сидел в своей любимой позе, положив ногу на ногу, замкнув руки на затылке. Большими пальцами массировал шею. Мама наливала из самовара кипяток. Под огромным желтым абажуром всё это казалось ненастоящим. Казалось старой фотографией – оттого, может быть, что происходило беззвучно. Но отцовские пальцы на шее вполне явственно двигались, а кипяток из самовара тек, и от него поднимался пар. Не хватало лишь сказанного слова.
Мама подняла голову. Произнесла:
– Ну, вот ты и пришел, дружок.
Папа поймал мою руку и легко ее пожал.
Какое это было счастье. Такого счастья больше не помню».

По-хрустальному — так пишет Евгений Водолазкин: звонкий хруст написанных им страниц еще долго отзывается в душе, рассыпаясь на тысячи кристаллически чистых слов и фраз. После «Лавра» кредит читательского доверия у писателя весьма велик. «Авиатора» ждали. Но эта книга — не «Лавр», она другая, в то же время автор остается верен себе.

Читать далее

Если бы произведение «Кофейня» попало в руки талантливого редактора или издателя прежде, чем оно растворилось в просторах интернета, из него, вероятно, можно было бы сделать литературную конфету при участии всей издательской команды: редактора-наставника, корректора, дизайнера-иллюстратора, пиарщика, продажника, мерчандайзера. Редактор выровнял бы шероховатости стиля, корректор — буквы да запятые, иллюстратор придумал бы образы, пиарщик нашел бы, чем удивить читателя, а мерч проконтролировал бы выкладки в магазинах, да так, чтоб в глаза било. И появился бы на рынке успешный коммерческий проект для массового читателя — Вячеслав Прах, «российский Эльчин Сафарли». Это если бы. В России иногда так работают, но в основном с писательской элитой.

Читать далее