Book Friends Club

Эмма Клайн

Девочки

Роман-мясорубка, прокручивающий любые, даже самые закостенелые, представления о правилах, в фарш. В блестящем переводе Анастасии Завозовой на русском языке роман вышел в издательстве «Фантом Пресс».

Главная героиня Эви, вступающая в пору зрелости женщина, смотрит на себя, четырнадцатилетнюю, с расстояния, сквозь годы, так гораздо проще автору не свалиться в подростковые сопли и дать более объективную оценку событиям. Хотя по существу Эви-взрослая мало чем отличается от Эви-ребёнка, с испугом смотрящая в будущее и не меньшим страхом оглядывающаяся назад, поглощаемая обожравшимся им фантомом прошлого. Впереди – неизвестность, позади – багаж опыта, недозволенных обществом знаний и история детской травмы весом в могильную плиту, придавившую и буквально похоронившую Эви, будучи ещё подростком.

«Она пока что была уверена, глубоко и непоколебимо, что на свете нет ничего, кроме ее опыта. Что все обернется единственно возможным способом, что годы сами выведут ее к двери, за которой дожидается ее неизбежная личность — зародыш, готовый явиться миру. До чего же печально понимать, что до этой двери можно так и не добраться. Что иногда всю жизнь можно прожить, мельтеша на поверхности, — и время пройдет мимо, бездарно».

«Она сделала мне подарок. И как я им распорядилась? Жизнь не становилась насыщеннее со временем, как мне когда-то казалось. Я окончила школу, затем колледж — еще два года. Протянула десять пустых лет в Лос-Анджелесе. Похоронила сначала мать, затем отца. Он умирал от рака, перед смертью ему хотелось молока, волосы у него стали тонкими, как у ребенка. Я оплачивала счета, покупала продукты, ходила к окулисту, а дни осыпались один за другим, будто камешки с утеса. Жить для меня значило вечно пятиться от края».

Попробую подобрать синонимичный ряд к контексту и затронутой в романе проблематике.
Беззащитность детей и подростков перед социумом. Нереализованные фантазии. Гормональный бунт. Жажда быть любимой. Детские травмы. Токсичные родители и среда. Патология подростковых иллюзий. Жернова системы не дремлют: ты не такой как все – значит ты вне системы.

Ненависть – это легко.

«Мне бы насторожиться» – не раз повторяет Эви, но где взять сил, если нет опоры, когда тебе всего лишь четырнадцать, а мама с папой развелись и у каждого теперь своя жизнь, отдельная от подростковых переживаний.

Родители, даже с головой уйдя в собственные раздельные жизни, все равно были мной разочарованы, недовольны моими средними оценками. Я была самой обыкновенной девочкой, и это-то и оказалось для них самым большим разочарованием: я не блистала талантами. Я не была красавицей, чтобы мне сходили с рук средние оценки, у меня не было ни мозгов, ни внешности — нечему было склонить чашу весов.

Как быть, если хочется верить в дружбу на века и любовь до гробовой доски, а в реальности всё совсем иначе. Так, когда ребёнка отталкивают и семья, и ближайший социум, он направляет свою нерастраченную энергию вовне, ищет корябающих изнутри эмоций.

«Быть девочкой значило и это тоже — быть готовой ко всему, что о тебе скажут. Обиделась — ну тогда ты чокнутая, никак не отреагировала — стерва. Поэтому оставалось только улыбаться из угла, в который тебя загнали. Присоединиться ко всеобщему смеху, даже если смеются над тобой».

«Нас. Эта девочка была частью нас, и я завидовала ее легкости, тому, что она точно знает, куда пойдет с парковки. К этим двум девочкам, с которыми я видела ее в парке, к кому-то еще, с кем она живет. К людям, которые заметят ее отсутствие и обрадуются ей, когда она вернется».

«Мне до дрожи хотелось о чем-то с ней поговорить, но в голову приходило только то, чего я сказать не могла. Нельзя было говорить, как часто, как много я думала о ней с того самого дня. Нельзя было говорить, что у меня нет друзей, что меня выпихивают в школу-пансион, в это общество ненужных детей. Что для Питера я хуже пустого места».

«Но у нас с Сюзанной было кое-что общее, другой голод. Иногда мне до того хотелось, чтобы до меня дотронулись, что это желание выскребало меня изнутри».

И зачастую находит их по ту сторону добра. Что и произошло с героинями романа, и многими другими девочками из реальной жизни, угодившими в секту (семью-коммуну) психопата-убийцы Чарльза Мэнсона. Именно эта история легла в основу узора сюжетного орнамента.

«Мне тогда казалось, что эта ночь — роковая, что я — героиня необыкновенной драмы. Но Расселл всего лишь устроил мне несколько ритуальных проверок. Их он отточил за годы работы в религиозной организации где-то возле Юкайи, в центре, где раздавали еду, предоставляли убежище, помогали найти работу. Приручал тощих, изможденных девочек, у которых не было ни образования, ни заботливых родителей, девочек, мечтавших переделать себе нос и сбежать от уродов-начальников. Его хлеб с маслом. Старая пожарная станция в Сан-Франциско: здесь, в филиале организации, он провел много времени. Набирал себе последователей. Уже тогда он профессионально распознавал женскую тоску — поникшие плечи, нервная сыпь. Угодливая запинка в конце каждой фразы, слипшиеся от слез ресницы. Со мной Расселл проделал все то же самое, что и с остальными девочками. Сначала — простейшие проверки. Дотронулся до спины, стиснул руку. Незаметно перешел границы».

Но убийцей он станет после, поначалу он царь и Бог для девочек, взрослый, обративший на них внимание, разглядевший в них юных женщин, с бурлящей от гормонов кровью, предложивший им мнимую свободу в обмен на их сознания и тела. История эта конца 1960-х годов, но проблема всё также остра и слезоточива: как защитить, как не потерять, как не стать токсичным родителем, а не я ли та самая недолюбленная девочка... Поэтому в моем прочтении никакой это не young adult, не провокация, а вполне серьёзный социальный роман.

«Бедные девочки. Мир раскармливает их обещаниями любви. Как же сильно им нужна эта любовь, только ее почти никому не достанется. Паточная попса, платья, которые в каталогах описывают непременно со словами “закат” и “Париж”. И как грубо потом у них отбирают эти мечты: от рывка разлетаются пуговицы на джинсах, в автобусе мужчина орет на подружку, а на них никто и не смотрит».

Эмма Клайн и Селеста Инг (также с дебютом «Все, чего я не сказала») стали для меня приятными литературными открытиями. Планка поднята высоко. А вот сможет ли Клайн повторить свой успех, покажет время.


ПОХОЖИЕ МАТЕРИАЛЫ:

Селеста Инг «Все, чего я не сказала»

http://bookfriends.club/2017/04/vsyo-chego-ya-ne-skazala/

Аноним «Синяя трава. Дневник пятнадцатилетней наркоманки»

http://bookfriends.club/2016/01/sinyaya-trava-dnevnik-pyatnadtsatiletnej-narkomanki/

Дэниел Киз «Таинственная история Билли Миллигана»

http://bookfriends.club/2016/11/tainstvennaya-istoriya-billi-milligana/