Сергей Кузнецов
Калейдоскоп: расходные материалы
Сергей Кузнецов уже полюбился российским читателям и критикам. С романом “Калейдоскоп: расходные материалы” писатель вошел в лонг- и шорт-листы престижных литературных премий. В личном рейтинге известного литературного критика Галины Юзефович роман занимает особое место. По её словам, «книга пробуждает не столько эмоции, сколько мысль… при первом прочтении уже видна возможность (более того, необходимость) перечитывания». Сложно сказать точнее.
Отмечу детерминированный подход Кузнецова к роману – прикладной характер написанного, где «расходные материалы» являются элементами конструктора для выстраивания Истории в метафизическом смысле. Более ста героев и десяти мест повествованиях, и при том в раскладке нет линейного повествования: родились-работали-женились-умерли. Как раз наоборот, сначала все главы представляют собой пучину личных историй. Затем читатель начинает замечать конструирование исторических стержней из осколков событий. И опять же не сверху вниз (или наоборот), а разрозненно, включая в оптику произведения, казалось бы, хаотичные детали, однако каждая из них — частичка масштабного авторского замысла.
Он смотрит на Ингу и говорит:
— Сюжеты вообще не важны. И идеи не важны, и концепции. Все это — только пузыри на воде. Все куда проще: история существует. Люди рождаются и умирают. А любая попытка описать это какой-либо системой — исторической или философской — обречена. Потребовалось больше ста лет, чтобы это понять.
По принципам действия калейдоскопа интересно подмечать мелочи, сближающие героев: например, неоднократное упоминание условной игры в Декамерон. «Пир во время чумы» пытаются провести и дети, и молодые люди, о нем задумываются и персонажи преклонного возраста… Такие детали мирят поколения, сглаживают острые углы проблемы «отцов и детей», неизменно появляющейся в исторических романах. В конце концов, «Декамерон» становится метафорой всему роману.
– Нет, – сказал Митя. – Про вот это неинтересно. Я хочу написать такую модернистскую книгу, ну, как пишут сейчас в Америке… такие рассказы, превращающиеся друг в друга, такой современный «Декамерон» или, скажем, «Тысяча и одна ночь». Чтобы действие происходило в разных странах, в разные годы. Скажем, сто рассказов про сто лет истории… Никакого магического реализма. У каждой истории – свои дата, место, свои герои.
Кузнецов постоянно перестраивает угол зрения на происходящее, картинки интенсивно сменяют друг друга, что делает его роман плотным и насыщенным. И в таком случае спасает ситуацию уже упомянутая необходимость перечитывания.
Наш мир распадается на осколки. Сны и явь, пьяный бред и лихорадочный экстаз, провалы и забвения, тоска. е позволяющая телу ни на секунду расслабиться, — это все приносит изумительную легкость. В разорванном, разломанном мире исполнимы любые прихоти — в кабаке, на улице, где заблагорассудится.
Необычный исторический роман. Сложный. Эпичный. Спорный. Узорный. Уникальный. Точка.
Похожие материалы:
Алексей Иванов «Тобол. Много званых»
http://bookfriends.club/2017/04/tobol-mnogo-zvany-h/
Леонид Юзефович «Зимняя дорога»