Кто-то скажет, что это притча или аллегория. А вам не кажется, что это роман-бутафория? Все в нем выдумано, карикатурно, ненатурально и лишено духовности на фоне декораций российской действительности. В 2015 году автор книги Александр Снегирёв с романом «Вера» стал лауреатом литературной премии «Русский Букер». Премия была учреждена в 1992 году по инициативе Британского совета в России в качестве русского аналога Букеровской премии. Ее лауреатами были Булат Окуджава, Людмила Улицкая, Василий Аксенов.

Обычно разного рода премии — это катализаторы общественного сознания и мнения, но в данном случае не покидает впечатление, что личные предпочтения жюри премии превалировали над объективностью оценки, ответ неочевиден. Присуждение литературной премии — это недвусмысленный сигнал читательскому сообществу: «выбор экспертов рынка, лучшее, рекомендуем». Читатель реагирует на сигнал — «раз дали премию, то наверняка что-то стоящее, лучшее из всего, надо купить». И несет деньги в кассу. История с романом «Вера» выглядит неоднозначно — читатели в общей массе недоумевают, за что дали премию. Пощечина общественному вкусу, в современном варианте.

В одной из рецензий на книгу «Вера» сказано, что «писал современный человек для современников современную книгу». Может быть автор вошел в психоделический раж где-то с середины романа. Неужели предполагалось, и расчет был на то, что современный человек (и читатель) настолько убог и деморализован, что не способен воспринимать богатство русского языка, а посему достоин только косноязычности и пошлости в донесении мысли, в чем автор явно преуспел в своем произведении.

Иносказания, обилие метафор, нагромождение и избыточность деталей перегружают текст так, что за этим стилистическим безобразием только слегка проглядывают контуры идеи книги, если таковая имелась. Так бывает иногда после просмотра экспериментального спектакля — не всегда на поверхности, что есть суть авторского замысла. И не отвергаешь, но и не принимаешь.

И вот она вырвалась с полиэтиленовым пакетом, где пара застиранных вещичек и банка собачьего жира от простуды. И у нее теперь семья по всем понятиям, дом, сыновья, муж-кормилец. Чего еще может желать обыкновенная, соскальзывающая к сорокалетию россиянка с отзывчивой щелью, исправным желудком и здоровыми косметико-кутюрными потребностями.
<...> В первые годы она, тьмутараканная оборванка, без денег, связей, фигуры и милой мордочки, по утрам бежала на лекции, а потом до поздней ночи тарелки грязные в кабаке собирала, а в остальное время старика, заживо тлевшего, подтирала за право бесплатно ютиться на соседней койке зловонной комнаты возле кольцевой.
Она со своим лицом, похожим на подъезд шестнадцатиэтажного панельного дома, имея на руках шваль, которой ее наделили природа и непутевые родичи, разыграла свою партию с такой ловкостью, так хитрила и блефовала, что все козыри покрыла, а у этой столичной цыпы, распростертой теперь перед ней, золотые деньки пролетели, ни денег, ни детей, ни мужика. Щемящая радость от совокупности фактов бодрила Наташу.

На минуточку так представьте лицо с шестнадцатиэтажный дом... Ладно форма подкачала, но и с содержанием беда. Образ главной героини Веры — аллегория России? Вера — собирательный образ русской женщины? Новая «русская красавица»? Вера — попранный символ христианства? Деформированная в новом образе Сонечка Мармеладова? Можно только гадать, что имел в виду автор, да только любая выбранная трактовка его произведения не придает ему художественных красок и целостности, а между иронией и злопыхательством — великая разница. Хотя бесспорно и появляются местами весьма интересные пассажи и персонажи, но их совсем немного.

Нация напоминала стадо, затоптавшее пастуха, объевшее пастбище и не знающее, как найти новое. Нация рылась в кучах старья, прикладывала к себе портреты истлевших героев, ища сходства, цеплялась за прошлое, скреблась в ржавую броню и падала ниц перед крошащимися монументами, безутешно скорбела об утрате кусков географической карты, грозилась кому-то не всегда отчетливому, как когда-то престарелая Эстер грозилась видимым одной только ей обидчикам. Осознавшая вдруг, что молодость миновала, а наследство профукано, нация страдала скачками настроения, то делала выпады, то хохотала неприлично, вспыхивала гневом из-за пустяков, не замечая предметов существенных.

Автор лишил Веру не только ума и духовности, но и речи. Вера на протяжении всей книги в прямом смысле молчит: ни монологов, ни диалогов с её участием. То есть такая тупая, прожигающая жизнь, неоплодотворенная дебилка, у которой прекрасны только глаза и волосы цвета блонд. И в этом образе узрели аллегорию России? Но именно таким автор видит «общество вообще и маленького человека в частности».

Искренне хочется верить, что о книге громогласно заговорили только потому, что дали премию, а не оттого, что людям действительно понравилось. Иначе, как по Гоголю: «Чему смеетесь? Над собой смеетесь! Эх, вы...»

В 2013 году финалистом «Русского Букера» стал Евгений Водолазкин и его роман «Лавр». Рецензию на книгу вы можете прочитать на нашем сайте
http://bookfriends.club/2015/12/lavr/#more-136

В 2015 году роман «Зулейха открывает глаза» Гузели Яхиной вошел в шорт-лист «Русского Букера», но уступил в финале произведению Снегирёва, чуть позже однако став лауреатом Национальной литературной премии «Большая книга 2015». Рецензию на книгу читайте на нашем сайте http://bookfriends.club/2015/12/zulejha-otkry-vaet-glaza/#more-132