Проникнуть в суть романа «Катушка синих ниток» американской писательницы, лауреата Пулитцеровской премии и финалиста Букеровской премии, Энн Тайлер можно только сместив горизонты своего видения и местонахождения на координаты Соединенных Штатов Америки.

Велика вероятность, что российскому читателю под рампой национальной действительности книга может показаться скучноватой, лишенной сюжетного мяса, но в сущности рассказанная в ней история — о драматическом крахе американской мечты, взлелеянной и доведённой до абсолюта: у благочестивого гражданина великой страны должен быть дом с крыльцом и качелями, семейный бизнес, жена-хозяйка, успешные дети, собака, плюшки — упакованная в стереотип иллюзия и самообман на потеху живущим в каждом доме и семье привидениям.

«Она рассматривала самое старое фото: братья и сестры вчетвером на пляже, смеются. Аманде не больше тринадцати, остальные совсем еще дети.
— Прямо кажется, что нам очень весело, — проговорила она.
— Нам и правда было весело.
— Это да. Когда не бывало хреново.
— На похоронах, — сказала Джинни, — Мэрили Ходжес мне вдруг говорит: «Я всегда завидовала, какая у вас семья. Как вы на крыльце играете в мичиганский покер на зубочистки, и братья у вас такие высокие и красивые, и пикап этот красный, шикарный, куда папа вас закидывал и вез куда-нибудь»».

Описательно, густым слоем прорисовывая детали, смакуя диалоги главных героев Тайлер мастерски ведёт читателя изначально по ложному следу, маскируя реальность под фасадом благополучной и дружной семьи. А затем меняет ход повествования, поочередно открывая секретные двери дома Уитшенков, где хранятся семейные тайны, словно вскрывая долго назревающий нарыв, чтобы дать гною вытечь наружу.

Но семья, похоже, не замечала ничего плохого. Очередная удивительная особенность, особый талант делать вид, что все отлично. Но может, и не особенность вовсе, а доказательство абсолютной обыкновенности?

Со стороны может показаться, что семья Уитшенков — идиллическая. Семья большая, шумная, сплоченная: во главе её — стареющие супруги Рэд и Эбби Уитшенк, их дети — дочери Аманда и Джинни и сыновья Дэнни и Стэм, внуки детей, ну и как же без собак. Корнями семейное древо Уитшенков упирается в историю Джуниора и Линни Мэй, родителей Рэда. Перед читателем — галерея родственных персонажей, и оттеняющих друг друга, и похожих, кто на мать, кто на отца, кто на деда. У каждого — своя боль, вывернутая наизнанку при ближайшем рассмотрении.

«Вечно, вечно так было: «мы — и они». Городские дети в средней школе или богачи из Роланд-парка — вечно кто-то указывал Джуниору, что он не вполне вписывается, не дотягивает до планки. Причем само собой разумелось, что виноват в этом он, ведь он живет в стране, где теоретически мог бы и дотянуть, ничто не мешало. Ан нет, что-то все же мешало, и он никогда не мог в точности угадать, что именно. Но из-за какой-нибудь ничтожной оплошности, в одежде ли, в речи ли, он всегда будто бы стоял снаружи и заглядывал в окна к ним».

В доме, о котором так мечтал трудяга-рабочий Джуниор, разыгрывается самая настоящая трагедия: катушка ниток, цвета «шведский синий», бережно хранимая в ящике с семейными фотоальбомами, размотается, и душевные раны нечем будет латать. Дом, в котором разбиваются мечты. Вдребезги. На мелкие осколки.

На этой последней мысли Денни вдруг понял, что ему делать со своим соседом, — ничего. Притвориться, будто не замечаешь его слез. Смотреть мимо, на залитое дождем стекло. Сосредоточиться на пейзажах за окном, давно уже деревенских, ибо далеко позади остались невзрачные домишки и вокзал под нахлобученной шапкой сизых туч, и пустые городские шоссе, и узкие улочки, тянущиеся на север в обрамлении деревьев, чьи кроны ветер выворачивает наизнанку, и дом на Боутон-роуд, где на крыльце, пока никто их не видит, веселятся и танцуют привидения в призрачных юбочках.