Book Friends Club

Тони Моррисон

Возлюбленная

Рабство, оно рабство и есть, как там его ни назови.

Роман Тони Моррисон «Возлюбленная» был впервые издан в 1987 году и годом позже удостоен престижной Пулитцеровской премии по художественной литературе. А в 1993 году его автор стала лауреатом Нобелевской премии по литературе как писательница, «которая в своих полных мечты и поэзии романах оживила важный аспект американской реальности». В истории американской литературы немало произведений, посвященных теме рабства. «12 лет рабства» Соломона Нортапа и «Хижина дядя Тома» Гарриет Бичер-Стоу — известны многим. Но «Возлюбленная» — особая книга, проникнутая магическим реализмом и запредельным трагизмом.

Чернокожая рабыня Сэти, совершив побег из хозяйского Милого Дома, убивает свою дочь, чтобы она никогда не познала, что есть рабство, чтобы ей не пришлось пережить того, что пережила её мать, чтобы её не насиловали, не оценивали и не измеряли, как животное, чтобы она оставалась свободной. «Возлюбленной» — гласит надпись на надгробии убиенной.

Любовь или есть, или её нет. Легкая любовь — это вообще не любовь.

Негры в рабстве — товар для белого человека. Рабочая сила. Недаром автор использует художественные сравнения с дичью, лошадью, хозяйской псиной — «живая тварь», вверенная в руки белого человека Господом, как веровал в это учитель — новый хозяин Сэти и других негров, живших в доме.

«Те мужчины, считавшие, что мужественность их заключается в оружии, отлично понимали, что без их ружей любая лиса в кустах только посмеется над ними. И эти, с позволения сказать «мужчины», над которыми даже лисы и беззубые старухи смеялись, могли при желании запретить тебе слушать голубей или наслаждаться лунным светом. Так что приходилось как-то защищаться, любить тайком и что-нибудь самое маленькое. Выбирать самые крошечные звезды на небе и считать, что они твои; лежать на боку, вытянув шею, чтобы перед сном за краем канавы увидеть ту звездочку, которую любишь. Украдкой поглядывать на нее, мерцающую между деревьями, когда тебя приковывают к общей цепи. Оставались еще стебли травы, саламандры, пауки, дятлы, жуки, муравьиное царство. Что-либо большее не годилось. Женщина, ребенок, брат – такая любовь вполне могла расколоть тебя надвое в Альфреде, штат Джорджия. Он прекрасно понимал, что Сэти имела в виду: попасть туда, где можно любить все, что пожелаешь, где не нужно просить разрешения. Что ж, может быть, именно это и называется свободой?»

Кругами, кругами ходила Сэти, рассказывая негру Полю Ди, давнему спутнику на её жизненном пути, историю убийства своей 2-летней малышки. Жизненно важно было рассказать её с самого начала, обозначить истоки, вспомнить всё до мельчайших подробностей.

«Знаешь, все, что я сейчас говорю,
– это о том, какая я тогда была эгоистка и какая счастливая. Я такого счастья никогда прежде не испытывала. И я не могла допустить, чтобы все это у меня отняли, чтобы моя малышка или кто-то из моих детей жил под властью того учителя. Нет, ни за что! Это было уже невозможно. Сэти понимала, что тот круг, по которому она все ходила – мимо Поля Ди, мимо самого главного его вопроса, – все равно останется кругом. Что она все равно придет в ту же точку. И если люди не смогли понять ее поступок сразу – то она никогда уже не сможет объяснить его как следует. Потому что правда была предельно проста; это вовсе не было цепью сложных уловок, ловушек, проявлений ее эгоизма и тому подобного. Нет, все было просто: она сидела на корточках среди грядок и, увидев, что они идут, узнав шляпу этого учителя, сразу услышала шум крыльев. Это маленькие колибри воткнули свои клювы-иголки ей в голову – сквозь платок, сквозь волосы – и разом захлопали крыльями. И если у нее в голове и возникла какая-то мысль, то это было: Нет! Нет. Нетнет. Нетнетнет. Да, все очень просто. Она побежала. Собрала все живое, что сама произвела на свет, самое драгоценное, что у нее было, самое чистое и прекрасное, подхватила все это и понесла, поволокла сквозь какую-то дымку прочь, подальше, туда, где никто не сможет причинить им вреда, сделать им больно. Далеко, туда, где они будут в безопасности. А колибри все продолжали бить крыльями…»

Но для Поля Ди — негра, пережившего Милый Дом, множество злоключений и унижений, нет полутонов, и такой любви он не готов признать, возмутившись «её слишком большой и тяжелой любовью».

«Эта, теперешняя Сэти говорила о спасении своих детей, держа в руках пилу. Эта, теперешняя Сэти распоряжалась собой и другими и не знала, где кончается ее власть. И он вдруг увидел то, что хотел показать ему Штамп: нечто более важное, чем сам поступок Сэти, – цель, которой она добивалась. И почувствовал страх».

Калейдоскоп художественных образов. Каждый — врезается в память. Их объединяет не цвет кожи, а ненависть к рабству и жажда свободы.

Монолог Сэти — разговор с Возлюбленной по дороге домой, словно бы та незримо присутствовала, — кульминация романа, тропа в «джунгли черной души».

«Но эти джунгли черные не привезли с собой со своей бывшей родины, из другого мира. Нет, эти джунгли насаждали в них белые. И они разрастались, прорастали вглубь, сквозь их жизни; и даже после их смерти джунгли продолжали расти, пока не захватили и самих белых, которые дали им жизнь. Каждого из них джунгли изменяли до неузнаваемости. Они сделались кровожадными, бессмысленно жестокими – какими даже сами они не хотели быть, – ибо смертельно боялись тех джунглей, что насадили своей рукой».

Матери важно оправдать свой поступок, ибо совершен он был не во имя, а вопреки. Слепота материнской любви сродни безумию, не ведающему, что творит.

«Я ей все объясню, хоть и не нужно ничего объяснять. Расскажу, почему я так сделала. Ведь если б я ее не убила, она бы просто не выдержала, умерла, и я не могла этого допустить. Когда я ей это объясню, она поймет – она уже все понимает. Я буду заботиться о ней так, как ни одна мать о своем ребенке, о дочери, не заботилась. И больше никто не получит моего молока, кроме моих детей».

<...>Прежде чем она успеет объяснить ей все это, Возлюбленная может уйти. Уйти до того, как Сэти сумеет внушить ей, что хуже смерти – куда хуже – было то, отчего умерла Бэби Сагз; то, что знала Элла; то, что видел Штамп, и то, отчего Поля Ди била неудержимая дрожь. Что любой белый может забрать тебя целиком, всего, вместе с душой, если ему это придет в голову. Не только вынудит тебя работать на него, убьет или изуродует, но замарает тебе душу. Замарает так, что ты сам себе станешь противен; забудешь, кем был прежде, и даже вспомнить не сможешь.»

Герои книги живут воспоминаниями. Борются с усталостью, приковывающей к постели. Щит и меч их всегда наготове, и ноша сия тяжела.

Это не сражение, это побоище.

Но если становится совсем плохо и невмоготу жить, то рядом оказывается тот, кто протянет руку помощи и разотрет усталые ноги, сердечный друг, с которым общее не только вчера, но здесь, сейчас и завтра.

«– Сэти, – говорит он, – у нас с тобой куда больше осталось в прошлом, чем у кого бы то ни было. Теперь нам бы нужно хоть какое-то завтра.
Он наклоняется к ней и берет ее за руку. Другой рукой касается ее лица.
– Ты твое самое дорогое сокровище, Сэти. Ты сама. – Он крепко, крепко держит ее за руку».

Да, мимо такой истории не пройдешь. Закрываешь последнюю страницу книги — и хочется побыть в тишине.