Книги все равно что продукт, содержащий в себе глюкозу, быстрые углеводы или сложные углеводы, белки или жиры. На мой взгляд эта книга относится к категории углеводов длительного действия: долго перерабатывается в организме, рождая разные мысли и толкования с чувством глубокого удовлетворения и литературной сытости.

Меня тронула история о дружбе и верности двух афганских мальчиков, выросших вместе и прошедших через многие испытания. Их судьбы похожи на судьбу планеты и её спутника. Они проживают жизнь, лицом к лицу, испытывая притяжение, но вместе с тем их пути разнятся.

«Когда солнце пряталось за холмы и играм на сегодня наступал конец, Хасан и я расставались.
Я шагал меж розами к особняку отца, а Хасан скрывался в саманном домике, где родился и прожил всю свою жизнь».

Амир принадлежал к местной аристократии, он пуштун, суннит, Хасан же — слуга в семье Амира, хазареец и шиит. У одного отец был умным, богатым и влиятельным в Кабуле человеком, у другого — бедняк и калека. Хасан родился с дефектом на лице, но душа его была светлой. У Амира же было все, кроме одного, самого важного для ребенка, — родительской ласки и тепла.

«Дети – не книжки-раскраски. Их не выкрасишь в любимый цвет».

А отцу Амира очень бы хотелось, чтобы сын был другим, похожим на него во всем, сильным, честным, порядочным, авторитетным. Стоит заметить, что Баба, отец Амира, — один из центральных персонажей романа.

«Закончив петь, он неизменно напоминал нам о братстве между людьми, вскормленными одной грудью, о родственных узах, перед которыми бессильно даже время.
Меня и Хасана вскормила одна женщина. Свои первые шаги мы сделали на одной и той же лужайке на одном и том же дворе. И под одной крышей мы произнесли наши первые слова».

Такие разные, но такие близкие и родные. Мальчики — как два бумажных змея, которые оказались в центре исторического урагана, их разбросало в разные стороны, но судьбы оказались переплетены. Бумага — материал непрочный и легкий, сносимый порывами ветра. Куда ветер дует, туда и несет змея, но человек способен управлять им. Всевышним человеку дарованы силы управлять своей судьбой и свободой, как змеем. В битве побеждает не сила, а стратегия и умение предвидеть.

«Между войной и битвой воздушных змеев в Кабуле есть немало общего».

Предательство Амира навсегда изменило не только судьбу его молочного брата, но и его собственную. Раскаяние и искупление грехов прийдет, но много позже. Их история разворачивается на фоне военно-политического переворота и захватнических войн, определивших дальнейшую судьбу главных героев.

«Поколение афганских детей, для которых бомбежки и обстрелы стали жестокой повседневностью, еще не родилось. Мы и не догадывались, что всей нашей прежней жизни настал конец. Хотя окончательная развязка придет позже: будут еще и коммунистический переворот в апреле 1978-го, и советские танки в декабре 1979-го. Танки проедут по тем самым улицам, где мы с Хасаном играли, и убьют тот Афганистан, который я знал, и положат начало кровопролитию, длящемуся по сей день».

Таково видение автора, американского гражданина афганского происхождения, семье которого Америка предоставила политическое убежище. Так видит он, это его боль и его правда. Руси и шурави для героев его романа — заклятые враги афганского народа и варвары.

«Задолго до того, как руси вторглись в Афганистан и сожгли деревни и разрушили школы, задолго до того, как поля превратились в минные и дети легли в каменистые могилы, Кабул стал для меня городом призраков. И у призраков была заячья губа».
«В разгар веселья Баба поднялся с места и, проливая пиво на посыпанный опилками пол, гаркнул:
– Пошла Россия на хер! Собутыльники, смеясь, громко повторили его слова. Растроганный Баба заказал по кувшину пива каждому».
«Ты стал совсем американец. Это хорошо, ведь именно оптимизм сделал Америку великой. А мы, афганцы, меланхолики. Любим погоревать, пожалеть себя. Зендаги мигозара, жизнь продолжается, говорим мы с грустью».

В то же время действия талибов напрямую не осуждаются автором и его героями, но их осудят миллионы других людей. Про американскую кампанию в Афганистане вообще ни слова.

«Когда все было кончено и окровавленные тела небрежно забросили в две машины, люди с лопатами торопливо забросали ямы песком. На поле выбежали футболисты. Начался второй тайм».

Для многих начитавшихся критических рецензий авторская позиция стала причиной не читать роман. Но не стоит подменять следствие причиной. Прочитайте, а потом критикуйте, соглашайтесь с автором или клеймите его, но не наоборот.

Все-таки это художественное произведение, а не исторический документ. И относиться к нему стоит именно как к художественному вымыслу. Автор имеет право высказываться устами своих героев. И, согласитесь, это право надо в таком случае реализовывать в полной мере, не оглядываясь, что нисколько не умаляет художественной ценности произведения.